Рисунок А.С.Пушкина на рукописи стихотворения «Стамбул гяуры нынче славят…»
«Стамбул гяуры нынче славят…»
В октябре в Болдине Пушкин пишет странное стихотворение «Стамбул гяуры нынче славят…». В наше время оно публикуется в двух вариантах. Первый, более длинный, болдинский, остался незаконченным и при жизни Пушкина не публиковался:
Стамбул гяуры нынче славят,
А завтра кованой пятой,
Как змия спящего, раздавят
И прочь пойдут и так оставят.
Стамбул заснул перед бедой.
Стамбул отрекся от пророка;
В нем правду древнего Востока
Лукавый Запад омрачил —
Стамбул для сладостей порока
Мольбе и сабле изменил.
Стамбул отвык от поту битвы
И пьет вино в часы молитвы.
Там веры чистый луч потух:
Там жены по базару ходят,
На перекрестки шлют старух,
А те мужчин в харемы вводят,
И спит подкупленный евнух.
Но не таков Арзрум нагорный,
Многодорожный наш Арзрум:
Не спим мы в роскоше позорной,
Не черплем чашей непокорной
В вине разврат, огонь и шум.
Постимся мы: струею трезвой
Одни фонтаны нас поят;
Толпой неистовой и резвой
Джигиты наши в бой летят.
Мы к женам, как орлы, ревнивы,
Харемы наши молчаливы,
Непроницаемы стоят.
Алла велик!
К нам из Стамбула
Пришел гонимый янычар —
Тогда нас буря долу гнула,
И пал неслыханный удар.
От Рущука до старой Смирны,
От Трапезунда до Тульчи,
Скликая псов на праздник жирный,
Толпой ходили палачи;
Треща в объятиях пожаров,
Валились домы янычаров;
Окровавленные зубцы
Везде торчали; угли тлели;
На кольях скорчась мертвецы
Оцепенелые чернели.
Алла велик. — Тогда султан
Был духом гнева обуян.
В последней части Пушкин пишет о том, как в Османской империи в июне 1826 года янычары пытались свергнуть султана Махмуда II. Восстание было жестоко подавлено, участников подвергли страшным карам.
«…нелепо искать в каждом полете пушкинской поэтической фантазии некий скрытый смысл, прямо связанный с его биографией или с политической жизнью России. Стихи вряд ли были бы написаны, если бы поэт за год до Болдина не видел Арзрум, Восток. Но, конечно, наивно заключать, что в стихах просто «путевые картинки» или запись услышанного…. Мы вправе задуматься, почему именно противопоставление Стамбула Арзруму и подробности казни янычар привлекли внимание поэта. Некоторые пушкинисты находят связь между «восточным стихотворением» и только что написанной «Моей родословной». Честные, храбрые, дряхлеющие роды оттеснены «новой знатью» – порочными временщиками; мятежи кончаются худо (сравнение соперничества Стамбула с Арзрумом и Москвы с Казанью нарочито неточное: не с Казанью, а с Петербургом!).
Обложка повести А.С.Пушкина «Путешествие в Арзрум»
Разумеется, бунт янычар против своего самодержца совсем не то, что бунт на Сенатской площади, но с виду события похожи! Часть армии пытается взять власть, затем поражение и тяжкие кары… Турецкий бунт произошел 15 июня 1826 года, в те дни, когда завершался процесс над российскими мятежниками. Пушкин по пути в Арзрум встречался с разжалованными и сосланными в армию декабристами; наверно, были разговоры о столь разных бунтах и столь похожих расправах.
(фрагмент из книги «Болдинская осень. Стихотворения, поэмы, маленькие трагедии, повести, сказки, письма, критические статьи, написанные. А.С. Пушкиным в селе Болдине Лукояновского уезда Нижегородской губернии осенью 1830 года.)
В 1835 году поэт вернулся к незаконченному тексту стихотворения, переменил в нем несколько стихов, отрезал последнюю часть и вставил его в пятую главу «Путешествия в Арзрум» с загадочным предуведомлением:
«Нововведения, затеваемые султаном, не проникли еще в Арзрум. Войско носит еще свой живописный, восточный наряд. Между Арзрумом и Константинополем существует соперничество как между Казанью и Москвою. Вот начало сатирической поэмы, сочиненной янычаром Амином-Оглу.
Стамбул гяуры нынче славят,
А завтра кованой пятой,
Как змия спящего, раздавят,
И прочь пойдут — и так оставят.
Стамбул заснул перед бедой.
Стамбул отрекся от пророка;
В нем правду древнего Востока
Лукавый Запад омрачил.
Стамбул для сладостей порока
Мольбе и сабле изменил.
Стамбул отвык от поту битвы
И пьет вино в часы молитвы.
В нем веры чистый жар потух.
В нем жены по кладбищам ходят,
На перекрестки шлют старух,
А те мужчин в харемы вводят,
И спит подкупленный евнух.
Но не таков Арзрум нагорный,
Многодорожный наш Арзрум;
Не спим мы в роскоши позорной,
Не черплем чашей непокорной
В вине разврат, огонь и шум.
Постимся мы: струею трезвой
Святые воды нас поят:
Толпой бестрепетной и резвой
Джигиты наши в бой летят.
Харемы наши недоступны,
Евнухи строги, неподкупны
И смирно жены там сидят.
